Пещеры Бату
Мы преодолеваем 15 километров за семь часов. Около часа дня подходим к пещерам Бату. Но тут большая толпа встречающих паланкин оттирает меня под дорожную эстакаду. Оттуда я смотрю, как брамины несут наверх по ведущей в пещеры лестнице копье Муругана, прибывшее с паланкином.
Лишенный религиозного рвения, которое вселяет новые силы в моих попутчиков, я затихаю там, обессилевший, грязный и благодарный тени, отдавший силы ходьбе, а не божеству. Потом бреду на автобусную остановку, чтобы ехать в гостиницу отсыпаться: сегодня ночью я заступаю на вторую тайпусамскую вахту.
В десять часов вечера я возвращаюсь к пещерам Бату, в этот раз специальным поездом для паломников. Давка в вагоне плавно перетекает в давку вообще. Шум — как утром. Но, по сравнению с утренней, публика более расслабленная — как на народном гулянье. Слева от главного входа в пещеры десятки наспех сколоченных лавочек и ресторанов. Между ними по колено в человеческих волосах стоят цирюльники, которые бреют всем желающим головы и мажут их потом желтой сандаловой пастой. Желающих в очереди стоит предостаточно, но зазывалы не умолкают.
Я протискиваюсь к реке. От реки негигиенично пахнет, поэтому на берегу в открытой душевой человек пятнадцать разнополых верующих отмываются от омовения в ней — в одежде и гирляндах, но с мылом. Берега усеяны лампадами, факелами и курительницами. Тут готовят к последнему марш-броску кавадиносителей. Я примазываюсь к окружению одного из них.
Несколько мужчин и женщин совершают какие-то священнодействия с огнем. Другие бьют в барабан и поют. Третьи растирают торсы друг другу серым порошком. Мне дружелюбно кричат в ухо, что это растертые сушеные коровьи лепешки, что кавади понесет человек по имени Раманам, и что сейчас его будут вводить в транс.
Сначала над головой Раманама разрезают лимон и совершают им круговые движения, отпугивая напасти. Потом Раманама раскручивают, как водилу в детской игре. Затем старший в семье прикладывает ему ко лбу большой палец и раскачивает его взад-вперед. Раманам начинает дергаться, вращать белками — и вдруг издает нечленораздельный рык: он готов. Старший уверенным движением втыкает ему в кожу лба иглу — для собранности, как мне сообщает кто-то. Раманама поддерживают мать и жена, пока ему на плечи надевают и отлаживают многоярусное кавади с металлическим поясом для распределения веса. Но это еще не все. Проворные пальцы втыкают ему в спину две дюжины рыболовных крючков на хорошую щуку и к каждому крючку привешивают гвоздичку. Такие же крючки, соединенные с кавади цепочками, втыкают и в грудь.
